Вспоминает Анатолий Савчук, солист "Эврики" 1968-70 г.г., дипломант Всесоюзного фестиваля технических вузов "Волга-70" в г. Казани
Команда молодости нашей...
1. Дебют
Ах, как давно это было, как давно... В жерновах времени уже многое перемелено, а в памяти, даже от значимых событий, нередко остаются лишь обрывки да осколки. Но всё же какие-то эпизоды юности всплывают настолько четко, словно это было недавно, почти вчера... И я благодарен островкам памяти за их удивительное, просто чудесное свойство - они дают тем событиям новое осмысление и как бы вторую молодость.
Попробую заглянуть в те далекие 60-е. Какой насыщенной, какой интересной была тогда наша жизнь! Сколько ярких, значимых событий вместили наши молодые годы! Иногда диву даешься: и как это мы всё успевали? Одним из таких событий стала для меня "Эврика" - студенческий вокально-инструментальный ансамбль Дальневосточного политехнического института.
1968 год. Я тогда еще ничего об «Эврике» не знал. Да и откуда? Учился на физмате Дальневосточного государственного университета (ДВГУ). Пока учился, занимался настольным теннисом (был в сборной края), участвовал в художественной самодеятельности факультета и университета (пел соло и в дуэте с замечательным гитаристом Колей Красиным из Горького). Но так уж получилось, что вскоре руководителем самодеятельности поставили вертлявого музыканта-дельца. С ним отношения не заладились, и я ушел, а Колю пригласили петь в ресторан. Казалось бы - всё, с музыкой завязано.
Но есть судьба, а в ней зигзаги удачи. Такой зигзаг случился и со мной, было это на 5-м курсе осенью 1968-го.
Жил я тогда в студенческом общежитии ДВГУ, в тесной комнатке на четыре койки в два яруса. И с нами, физиками, жил студент-химик, подрабатывавший лаборантом на кафедре. Как-то раз притащил он в общагу колбы, мензурки, градусники и прочие склянки для химических опытов. Но для каких именно, вскоре узнало не только общежитие, но и весь университет.
В один из погожих дней, после занятий, мы с девушкой отправились на прогулку, потом заглянули в кино, посидели в кафешке. Вернулся поздно. Поднимаюсь на свой этаж и - буквально задыхаюсь: по всему коридору расползлось жуткое сивушное зловоние! О, боже! Оно исходило из нашей комнаты…
А случилось вот что. Пока меня не было, химик с физиком решили на практике убедиться в истинности одной заманчивой химической формулы - той самой, где сахар и дрожжи превращаются... буль-буль... превращаются... (потираем ручки!) ...превращаются в некую притягательную жидкую субстанцию... Уж не знаю всех стадий этого волшебного процесса, но на каком-то этапе внушительная колба с вожделенной жидкостью лопнула, и всё содержимое, легко преодолев щель под дверью, бесстыдно растеклось по коридору! А в коридоре ни много ни мало - 50 комнат!
В общем, это было нечто... Представляете?! В университете - кузнице научных кадров, оплоте интеллигенции и просто храме науки и культуры – варят самогон! Ай-яй-яй!
О ЧП в тот же вечер доложили проректору. Немедленно прибыла комиссия, всё это удовольствие зафиксировали и потом долго всех ругали и возмущались. А на следующий день - приказ: всю комнату выселить! И выселили. Всех четверых! С треском! Мне потом говорили, что могли и отчислить, но профком отстоял.
Так я остался без жилья. Денег на съём не было, а в общагу и на выстрел не подпускали. Собрал я свой чемоданчик и – в общежитие политеха. Там обитал мой друг детства, он учился на мехфаке. Разыскал его, объяснил ситуацию, попросил хотя бы вещи на время оставить. А он мне: «Слушай, а давай ко мне! Здесь койка свободная - однокурсник женился и снимает жильё. Вот и живи! Только оплачивай, чтобы другого не заселили. А проходить будешь по его пропуску». И вытаскивает из кармана, можно сказать, путевку в жизнь!
Так студент ДВГУ на правах мышки-норушки поселился в общежитии ДВПИ. Пройдет месяц, и я как заправский политехник стану со всеми здороваться, общаться, ходить в их столовую и на вечера политеха. И при этом никто меня не выдал. Здорово, а? Респект мехфаку!
Где-то на двадцатый день моего вселения, когда я был в комнате один, в соседней комнате заиграл саксофон. Удивился: игра была вполне профессиональной. Следом зазвучала бас-гитара, потом вступили баян и ритм-гитара. Звучало классно. Мне стало любопытно, я вышел и постучался к ним. Так и познакомились. Это были ребята из ансамбля «Эврика»: клавишник и баянист Сергей Ананьев, саксофонист Юра Полянский, ритм-гитарист Женя Малеванный, бас-гитарист Паша Трудков и ударник Володя Гончарук. Сидя на кроватях, они проводили нечто подобное репетиции ("прогоняли" свежие партитуры песен). Музыкальным руководителем "Эврики" был Сергей Ананьев - студент-старшекурсник мехфака и, как потом я понял, музыкант от Бога. Солиста в тот день не было, и я стал подпевать – вначале робко, а потом всё раскованней и громче. Потом напел другую песню, третью...
В общем, пропел вместе с ними два часа, и Сергей Ананьев предложил мне попробовать себя в роли солиста ансамбля. Я говорю: «Ребята, я же чужой, с универа!». А они: «Не боись! Будешь с нами - в обиду не дадим».
Так нежданно-негаданно стал я солистом «Эврики». И скажу сразу: никогда об этом не пожалел. Это был замечательный творческий коллектив одаренных музыкантов, основой и душой которого был Сергей Ананьев – талантливый музыкант, композитор, аранжировщик.
2. Первые гастроли
Буквально на следующий день мы с Сергеем подобрали для меня песни, прикинули тональности. Начались чуть ли не ежедневные репетиции «Эврики» в актовом зале института. Сергей меня приятно удивил: аранжировки были сделаны очень быстро и на высоком профессиональном уровне. А еще понравилось, как он заставлял (нет, скорее - предлагал) работать над каждой нотой, над каждым нюансом. Музыкантам это тоже нравилось, работали они азартно и с удовольствием. Они сразу видели результат и ради этого прилагали все свои творческие возможности. Мы репетировали допоздна, спорили, обсуждали разные варианты исполнения и находили лучший. В результате уже через 3 месяца группа вышла на вполне приличный исполнительский уровень, приблизившись к профессиональному. А одну деталь хочу отметить особо: мы стали дружным, сплоченным коллективом. Командой, в лучшем смысле этого слова! А это дорогого стоит.
Помню первое свое выступление перед публикой в составе «Эврики». Это был смотр самодеятельности механического факультета. Зал набит битком, собрались студенты всех факультетов, но больше всего – с мехфака. Немало было и преподавателей. Публика на каждый номер реагировала очень активно – могла бурно зааплодировать, но могла и затопать ногами – на то и молодежь! Но мы выступили очень хорошо и в итоге удостоились самых продолжительных аплодисментов!
А затем было выступление «Эврики» по Приморскому телевидению, посвященное юбилею политехнического института. По-моему, это было в самом начале 1969-го. Пели Юра Кулибабо, кто-то из девушек и я. К тому времени я написал песню о рыбаках «Но ты не сердись», она и пошла в эфир. Мне было как-то неловко, когда после эфира сокурсники с круглыми глазами спрашивали меня: дескать, как это тебя в политех вдруг занесло? Я отшучивался, а на душе кошки скребли: увы, в родном вузе не пригодился...
К началу 1969 года «Эврика» нарастила репертуар и могла спокойно выступать до полутора часов на сцене и до 3-х – на танцах. Несколько музыкантов по разным причинам отсеялись, и после «огранки» остался наиболее творчески сильный, работоспособный и мобильный состав в количестве пяти музыкантов (я их уже назвал выше), которые могли гастролировать где угодно и когда угодно. А также солисты, 4 человека. И хочу отметить Сережу Исаева, нашего художественного руководителя и бессменного ведущего концертов, прирожденного комического актера и "хохмоносителя", один выход которого неизменно вызывал в зале веселое оживление и смех, а конец выступления - овации. Благодаря ему наши концерты были наполнены искрометным юмором и смехом, в его арсенале было всё - монологи, сценки, частушки, анекдоты, импровизации.
Наш ударник Володя Гончарук отвечал за культмассовую работу в комитете комсомола института. Видимо, по его инициативе «Эврика» в конце февраля 1969 г. отправилась на шефские гастроли по Приморью. Намечалось около десятка выступлений в Пожарском, Ханкайском и Черниговском районах. Дали нам «пазик», и мы поехали.
Вначале, проехав более 200 км, прибыли в Ханкайский район и вечером выступили в местном Доме культуры поселка Камень-Рыболов. Жители заранее знали о нашем приезде, и народу пришло много. Несмотря на то, что на гастроли мы выехали впервые и перед первым концертом очень волновались, нас здесь приняли тепло и радушно, и эта поддержка помогла нам поверить в себя и в дальнейшем выступать всё более уверенно и раскованно.
Затем мы выступили в клубах сел Майское, Пархоменко и Астраханка, потом предстояло выступить в селе Хороль и далее ехать на север края в посёлок Лучегорск.
Увы, одеты мы были не очень тепло, как и полагается студентам. На мне, например, были кожаные полуботинки (они же и концертные) и демисезонная куртка. А «пазик» почему-то не отапливался. Вот так и ездили мы от поселка к поселку, трясясь всем телом и стуча зубами и ногами.
На 4-й день гастролей рано утром мы отправились в Хороль. День был морозный, и чтобы не простыть, попросили водителя прибавить ходу. Подъезжаем к Хоролю и вдруг видим вдоль трассы какую-то непонятную суету: везде вооруженные военные на БТРах и машинах, связисты носятся с катушками, патрули перегораживают дорогу… Пытаемся проехать дальше, но нас останавливают у первого же кордона. Подбегает офицер и требует, чтобы мы немедленно возвращались. Объясняем, что не можем - нас ждут. И спрашиваем: "В чем дело? Что здесь происходит?". Отвечают: "Идут военные учения". И направляют нас назад, в сторону Камень-Рыболова. Разговор был жесткий, пришлось подчиниться.
И только прибыв в Камень-Рыболов, мы узнали, что в этот день, 2 марта, произошел вооруженный конфликт с китайцами на погранзаставе острова Даманский (а мы как раз ехали в том направлении). И всё, больше никаких подробностей. А о том, что погибла почти вся застава (58 пограничников), мы узнали лишь по возвращении с гастролей.
Пройдет несколько месяцев, и наш солист Юрий Кулибабо споёт со сцены:
«Тишина на границе обманчива очень,
Снова слышатся выстрелы с той стороны.
Смотрит синее небо в застывшие очи,
И не будет, не будет двадцатой весны».
Песня так и называлась – «Двадцатая весна». Она появилась сразу же после трагических событий. Сейчас её никто не вспоминает. И не только её. Было сделано всё, чтобы о событиях на Даманском люди забыли. Вначале остров позорно сдали Китаю. Потом в СМИ эту тему быстренько прикрыли, словно ничего и не было - ни Даманского, ни геройски погибших ребят...
А тогда песня имела оглушительный успех у публики. Мне тоже довелось петь её в 1970-м на гастролях по Приморью – принимали её исключительно трепетно. Вставали, плакали и долго аплодировали.
Вернувшись в Камень-Рыболов, мы дали еще один концерт, а на следующий день устроили там репетицию. И лишь на третий день снова отправились в Хороль. В этот раз трасса была открыта, мы прибыли в село без задержек и отыграли там концерт в переполненном зале Дома культуры. Затем был клуб села Пожарское, снова полный зал. Там же заночевали, а наутро автобус и путь на Лучегорск. Уже тогда это был крупный промышленный поселок на базе Лучегорской ГРЭС. Народу в поселке много. Разместили нас в хорошей гостинице, а вечером мы дали концерт. Зал был переполнен, концерт прошел на «ура». А на следующий день нас попросили дать еще один концерт и устроить танцы.
А у меня беда: сильно простыл в автобусе и почти потерял голос. Первый концерт еще выстоял, хотя хрипел, а второй, чувствую, уже не осилю. Лекарств нет. Что делать? Я совсем охрип и шептал ну точно как Вицин в "Джентльменах удачи"! Попросил ребят найти вина. Сбегали в магазин, но купили перцовку (вина не было). Пришлось ею полоскать горло и распеваться. Стало чуть лучше. Еще прополоскал, сглотнул, снова распелся - уже получше! И так несколько раз - в том числе и за сценой перед выходом. И голос таки прорезался! Да и настроение поднялось! Ой, как поднялось-то!..
Глотнул еще «лекарства», и вот мой выход. Начинаю с песни «Юлия». Радостный, выкатываюсь на сцену и что было сил заливаюсь соловьем: «Юлия, я очарован! Юлия, я так взволнован! За одну твою улыбку я готов полжизни отдать!». Мне казалось, что так хорошо я еще никогда не пел! Вошел в раж, улыбаюсь публике, жестикулирую, расхаживаю по сцене и вроде как устанавливаю контакт со зрителем. И вот последняя нота взята, я раскланиваюсь и радостно удаляюсь под шум аплодисментов. Но вслед за этим слышу какое-то непонятное оживление в зале... За кулисами спрашиваю своих: «Ну как?». Хихикают: «Голос - еще терпимо, но зачем ноги задирал выше головы и женщинам подмигивал? Да еще прыгал по сцене, наступал на софиты и ноты сбивал?!».
Не уверен, что всё было именно так, но с тех пор перед выступлением – НИ КАПЛИ В РОТ.
3. Так пойди же попляши!
Потом, на обратном пути домой, мы заехали в село Черниговка и снова собрали полный зал на 600 мест. Так что на гастролях мы были около двух недель и дали 9 концертов, на которых побывало более 4 тысяч зрителей.
В то время к сельчанам и жителям промышленных поселков профессиональные артисты почти не заезжали, поэтому студенческие ансамбли пользовались здесь большой популярностью, тем более что концерты проводились бесплатно. А мы на таких гастролях приобретали опыт выступлений, отшлифовывали свою программу и старались максимально раскрыть свои способности.
По возвращении с мартовских гастролей ребята «Эврики» приступили к учебе, а мне, дипломнику ДВГУ, предстоял очень неприятный разговор с руководителем дипломной практики. Заканчивался март 1969 года, а тему мне дали еще в октябре прошлого года. Мои сокурсники уже дописывали дипломные работы и были, можно сказать, на финише, а я и на старт-то не выходил. До такой степени увлекся музыкальными делами, что забыл о главном – о дипломе выпускника физмата!
Кстати, выступления наши продолжались и в марте, и в апреле, и в мае, но реже, и только по городу. И ни одного выступления я не пропустил, хотя, как будет видно дальше, забот свалилось по горло.
А в чем была сложность дипломной работы? Да во всём. Нужно было четко сформулировать задачу, выполнить в лаборатории кучу замеров остаточной намагниченности образцов горных пород (около полутора тысяч), классифицировать их по различным критериям, выявить закономерности и подобрать к ним формулы, описывающие процесс. Затем провести экскурс в уже сделанное учеными по этой тематике и доказать, что и ты добился здесь кое-чего нового.
И вот, понимая, что время на дипломную работу уже упущено, я приполз к своему шефу и стою чуть дыша. Увидя меня спустя почти полгода, тот аж руками замахал: «Нет-нет-нет! Всё, поздно! К июню? Сделаешь? Ха-ха-ха! Не-е-ет, теперь уже на следующий год! Ты хоть понимаешь, сколько здесь работы?! Уйма! Полгода, не меньше! А ты хочешь за 2 месяца?! Ну ты даёшь... Поздно! Да и не нужны мне лишние неприятности!». В общем, уперся и слушать ничего не хочет. Ну прямо как в басне: «Ты всё пела? Это дело! Так пойди же попляши!».
На следующий день я приплелся к нему уже домой (попытка – не пытка!) и клятвенно пообещал выложиться на все сто и сделать работу в срок. Он ухмыльнулся, подумал и говорит: «Ну что с тобой поделаешь? Ладно, приступай. Но имей в виду: если через месяц не выдашь мне все замеры и черновик расчетов, я от тебя отказываюсь». На том и порешили.
Здесь стоит сказать, что все расчеты делались тогда не на компьютерах и не на калькуляторах, а на логарифмической линейке и арифмометрах типа «Феликс». Дикий, первобытный, топорный труд! А у меня и "Феликса"-то не было!
И стал я временно исполняющим обязанности каторжника. Рано утром – полчаса пешком до электрички, затем 40 минут езды до станции "Спутник" и 20 минут ножками до лаборатории. Потом 10-часовой рабочий день за приборами и журналами, таскание туда-сюда образцов горных пород, замеры... А вернувшись, сидел допоздна за расчетами. Уставал предельно и думал, что не выдержу. Но всё же выстоял - а куда деться, если к стенке прижат?
И вот через месяц приношу шефу замеры, расчеты и черновик дипломной работы.
А дальше – по Станиславскому: «Не верю!». Ошарашенный шеф стал придирчиво изучать результаты, но «липы» не обнаружил. Потом задал с десяток вопросов, еще раз порылся в моих черновиках и убедился, что я не «плаваю» и ни у кого не "слизывал". Долго обсуждали результаты, после чего он заметно подобрел и дал мне массу полезных советов. А главное – от меня не отказался! И я с новыми силами набросился на цифры, формулы, графики и т.п.
В оставшиеся до защиты полмесяца мне пришлось заниматься доработкой и шлифовкой темы да еще трижды съездить к шефу. Спал по 5-7 часов. В итоге нарисовался довольно пухлый томик, осталось только напечатать. А где? Раньше я с этим не сталкивался. Мне посоветовали машинистку в стройтресте. Время поджимало, и я согласился. Через неделю текст на 50 листах был отпечатан, я стал его проверять и по ходу заполнять формулами и всякой латиницей. Оказалось, что мадам, не разбираясь в терминах, сделала довольно много ошибок. Ну, а я, исправляя, в спешке протёр резинкой несколько листов. До дыр!
Но что есть, то есть. За день до окончания сдачи дипломных работ я побывал у шефа и показал свое «произведение». Он долго его разглядывал, а на дырки лишь хмыкнул и покачал головой. Затем взял ручку, подписал и коротко сказал: «Молодец. Можешь сдавать в комиссию».
Через 4 дня была защита, там был и мой шеф. Саму работу оценили на «отлично», но за оформление (за дырки в тексте) отметку снизили, поставили «хорошо». А я и этому был безумно рад - очень уж не хотелось стать второгодником. Лучшей наградой для меня были тогда слова шефа сразу после защиты: "Твоя четверка стоит нескольких пятерок". Как было приятно! И самое главное: я это сделал! Выдержал! Победа! И - уфф! - гора с плеч... А впереди новые гастроли, новые песни, новые впечатления. И будет их очень много!
4. Морским узлом повязанные
Ну вот, учеба закончилась, волнения позади. 1 июля было торжественное собрание выпускников ДВГУ, где нам выдали дипломы. А вечером был банкет в ресторане «Золотой Рог». Особого веселья не было, я чувствовал какую-то опустошенность и усталость. Понимал, что теперь наши пути разойдутся – для кого-то надолго, для кого-то навсегда. Было грустно. Мне нравился наш курс – хорошие, надежные парни и приятные, замечательные, искренние девушки. На курсе было много умных и талантливых студентов. Потенциал выпускников физмата 1969 г. был очень высоким, что не раз подтверждалось потом присуждением кандидатских и докторских степеней (если пошли в науку) или назначениями на высокие должности.
А для «Эврики» наступила новая пора. Ансамбль был уже хорошо известен во Владивостоке и крае благодаря нескольким гастролям по Приморью и выступлениям на краевом телевидении и радио. А сколько раз мы выступали в самом Владивостоке на самых разных площадках – от парков культуры до лучших залов города! Росло мастерство, приобретался опыт. К лету 1969 года сложился достаточно сильный коллектив с интересным репертуаром. Любопытно, что в то время нам разрешалось исполнять не только «патриотику», но и развлекательный репертуар. Любовная лирика, зарубежные песни, всевозможные юмористические номера - всё это было в порядке вещей и составляло костяк наших программ. Но при условии, что в концерте патриотическая тема - хотя бы разок! - должна прозвучать, таков был негласный регламент, насаждаемый и контролируемый отделами культуры и идеологии.
В то время нас это устраивало. Мы понимали, что патриотическим воспитанием молодежи заниматься надо обязательно, но делать это нужно тонко, в разумных рамках. Забегая вперед, скажу, что лет через пять требования к репертуару самодеятельных и профессиональных коллективов стали ужесточаться, и преобладающей в любом концерте становится патриотическая тема, которая примерно с 1973 года стала насаждаться неистово и тупо. Из концертов и конкурсов постепенно изгоняются недостаточно патриотичные, по мнению жюри и парткомов, произведения, а репертуар надо было согласовывать всё с теми же партийными органами. Фактически насаждался псевдопатриотизм, прививающий не любовь к Родине, а лицемерие.
Знаю это не понаслышке. В 1974 году, когда я с "Эврикой" уже не выступал, меня не допустили к районному смотру самодеятельности. А причина в том, что решил исполнить песню Френкеля на слова Есенина «Над окошком месяц» (помните фильм "Корона Российской империи"?). Мне тут же указали на дверь, заявив, что по сюжету фильма ее исполняет… белогвардеец! А значит, песня, по их мнению, имела антисоветскую окраску! Мда... Могу лишь добавить, что председателем жюри была тогда завотделом Советского райкома партии г. Владивостока.
Возвращаясь к теме, скажу, что летом 1969-го «Эврика» репетировала почти каждый день. Оказалось, не зря. В июле к нам приходит фантастическое известие: Дальневосточное морское пароходство предложило нам... Арктику! Условия были такие: нас устраивают матросами, мы садимся на пароход и идем от Находки до Норильска по Северному морскому пути, давая концерты на всех судах пароходства и в прибрежных поселках. А чтобы мы лучше подготовили программу, нам предоставляют места в доме отдыха на станции Седанка (это в пригороде Владивостока) на 1 месяц за счет пароходства.
Это было сказочное предложение! В нем совместилось всё, о чем только может мечтать молодой человек: экзотическое путешествие, яркие впечатления, условия для творчества, новые знакомства, экстрим, развлечения... Причём, за неплохую зарплату. Класс!
Нас, будущих «полярников», оказалось восемь человек, а вот девушек в списке не было. Почему? Сейчас уже не вспомню. Возможно, таково было условие пароходства, всё же не на курорт собрались. Мы, мужики, оформили договоры, прошли медкомиссию и поселились в доме отдыха «Моряк». По вечерам в клубе "Моряка" или же на его территории, прямо под открытым небом, мы давали концерты и устраивали танцы. В то время никаких охранников не было (просто в них и необходимости-то не было), и на нашу музыку сбегалось пол-Седанки. Мы играли до 23-х часов, затем шли купаться на морской пляж в пяти минутах от «Моряка», иногда вместе с местными девушками. Ночные купания - как это романтично!
Хочу сказать пару слов о той нашей аппаратуре. Абсолютно никакого сравнения с сегодняшней звукотехникой! Надо сказать, что вплоть до 1965 года в составе студенческих оркестров Владивостока не было ни электрической, ни, тем более, электронной музыки, только акустические инструменты: фортепиано, баян, контрабас, ударная установка, акустическая гитара. Ну, и духовые - трубы, саксофоны, тромбоны, кларнеты, флейты. Причем, из духовых в составе оркестра обычно были труба и саксофон, иногда тромбон. Поэтому по тем временам иметь импортные электрогитары, а также электроорганы (хотя бы отечественный - «Юность»), акустические колонки по 50 ватт, усилитель мощности УМ-50 и микрофоны МД-59 – это было вполне современно. Так что в то время ансамбль был продвинутым даже технически.
За июль и половину августа мы дали не меньше 10 концертов. Мне запомнилось, например, наше выступление в июле на пассажирском 700-местном теплоходе "Ильич", недавно вышедшем из капремонта. Судно по выходным совершало трехчасовые круизы по Уссурийскому и Амурскому заливам для всех желающих. А их было всегда много, ведь это был отличный отдых. Стоимость билета составляла символических 3 рубля. В этом круизе мы устроили и концерт, и танцы в просторном музыкальном салоне. Приятно было видеть, как поднималось настроение публики от нашей музыки, сценок и розыгрышей.
Запомнилось и наше выступление в Дальнегорске (тогда - поселок Тетюхе), куда мы прилетели на маленьком АН-12. Для выступления нам предоставили огромный зал примерно на 800 мест в местном Доме культуры. Набрался полный зал. Здесь мы показали программу, подготовленную для Арктики. Была добавлена морская тематика, посвященная труду моряков и рыбаков. Зритель собрался всех возрастов, многие пришли семьями. Смотрели программу с большим интересом, подолгу смеялись над шутками нашего конферансье Сергея Исаева и над сценками из студенческой жизни, в которых участвовали почти все участники ансамбля. Тепло приняли песни в исполнении нашего самого молодого участника - солиста Саши Неслюзова. Смех и аплодисменты звучали все 2 часа нашего выступления, а в конце зрители устроили овацию.
Потом на адрес, написанный вот так: «Владивосток, ДВПИ, Савчуку А.» я получил письмо от учениц 10-го класса поселка с признательностью за наш концерт и, персонально, за мое исполнение, которое им понравилось. И надо же - оно дошло! Было очень приятно. Письмо, которому уже 42 года, храню до сих пор.
Еще одно выступление «Эврики» состоялось 23 августа 1969 г. в Находке, накануне отхода нашего судна в северные широты. В этот раз с нами выступали и девушки, солистки «Эврики». Концерт мы давали во Дворце культуры моряков и тоже в большом зале. Был выходной, и мы опасались, что зритель к нам не придёт, так как в это же время начинались танцы. А танцплощадка была под боком, и играл там очень хороший состав. Но переживания были напрасны: в 20:00 зал был переполнен!
А мы в то время начинали концерт так: полумрак, занавес закрыт, полная тишина. Стою за занавесом и начинаю тихо и задумчиво напевать серенаду под негромкие аккорды электрооргана:
Добрый вечер, друг мой милый, добрый вечер!
Ночь-волшебница над городом плывет.
Добрый вечер, друг мой милый, добрый вечер!
Волнуясь, сердце, как всегда, чего-то ждет.
Стоит мне коснуться струн моей гитары -
Даже месяц, просияв, спешит в мой сад.
Только ты остаться хочешь безучастной...
Почему ты молчишь, мне неясно!
Неужели я пою тебе напрасно?
И рыдают струны сердца с песней в лад...
Ведь поют о том, о чем не говорят.
И вот в этом месте, на втором куплете, вступает весь оркестр. Лихо вступает, буквально вонзается в зал бешеным ритмом рок-н-ролла! Одновременно включаются софиты, распахивается занавес, и перед публикой предстает весь ансамбль. А серенада продолжается, но уже в новом, зажигательном и всё сметающем ритме!
Этот ход был очень выигрышным. Он мгновенно заводил зрителя, резко поднимал настроение и задавал, как сейчас говорят, драйв на весь концерт.
Сергей Исаев, наш ведущий, был в ударе как никогда. С первых минут так разогрел публику, что смех в зале нередко переходил в хохот. Да и как тут не хохотать? Вот на сцену вальяжно выплывает деревенская парочка (Сергей Исаев в юбке и платке и Сергей Ананьев в кепке с цветочком). Весь из себя галантный, с баяном, ухажер нежно поет своей подружке на ушко: "Помнишь, как я целовал, поцелуй поставил?". А дамочка сердится: "Целовать - не целовал, только обслюнявил!". Он: "На цветы припас я денег, ты их любишь али нет?". Она (презрительно): "Чем бросать рубли на веник, килограмм бы взял конфет!". И дальше в том же духе.
Нет, словами тут не передашь - эту сценку и эту игру двух уморительных персонажей надо было видеть вживую!!! Зал просто катался!
Прекрасно приняли и других участников. Все выступили с подъемом и проявили свои лучшие исполнительские качества. А публика в этот день была просто замечательной – легко заводилась и каждый номер награждала продолжительными аплодисментами. Какой был контакт, какая атмосфера! И особо запомнилось, что вместе с аплодисментами и овациями нам дарили цветы, а это незабываемо.
Я не раз задумывался: а в чем, собственно, феномен популярности «Эврики» конца 60-х годов? Ведь ансамбль - самодеятельный, до уровня профи немного не дотягивал, а принимали нас везде здорово. Почему?
Мне кажется, ключевое слово здесь – «душа». Участники «Эврики» были не только талантливыми исполнителями, но и душевными, простыми и отзывчивыми людьми. Думаю, что они заводили зрителя обаянием молодости, искренностью, непосредственностью, задором, энтузиазмом и удивительной бесшабашностью. Не беда, что не всё и не всегда проходило гладко - зритель прощал нам мелкие огрехи, видя наш потенциал и чувствуя наше стремление к творческому росту, признанию и взаимности.
Концерт закончился поздно. Аппаратуру упаковали и оставили в подсобке. Уставшие, выжатые, но довольные, мы вышли на главный проспект ночной Находки. Был прекрасный теплый вечер, безоблачное черное небо, яркие звезды. Ветер утих. Машин почти не было, и мы шли прямо посреди улицы, наслаждаясь запахом тополей и берез. Стояла тишина, изредка нарушаемая гудками пароходов. Возможно, и наше судно еще не спит. На берегу мы проводим последний вечер, а завтра загружаемся и отчаливаем в манящую неизвестность.
Небо пронзила яркая полоса. Конец августа, звездопад. Загадываем желание и говорим замечательному городу-труженику: спокойной ночи!
5. Арктический круиз
А назавтра суета: аппаратуру перевезли на судно, стоявшее у причала Находкинского торгового флота, попрощались с родными и друзьями, прошли собеседование и регистрацию у капитана судна, распределились по каютам. Всё, теперь мы - матросы 1-го класса, и наш родной дом – дизель-электроход ледокольного типа «Енисей» постройки 1954 г. Как нам сказали, наша задача – культобслуживание судов Дальневосточного морского пароходства, участвующих в летней навигации, и проведение концертов в городах и поселках вдоль Северного морского пути. Но при острой необходимости нас будут привлекать и к погрузкам-выгрузкам в качестве вспомогательного персонала.
На «Енисее» было около 20 человек экипажа. И плюс мы, 8 человек: Сергей Исаев (художественный руководитель, конферансье, исполнитель эстрадных миниатюр), Сергей Ананьев (музыкальный руководитель, клавишник, баянист), Юрий Полянский (саксофон-альт), Евгений Малеванный (ритм-гитара), Павел Трудков (бас-гитара), Владимир Гончарук (ударные), два солиста - первокурсник Саша Неслюзов и я, уже выпускник вуза. А еще к нам присоединился курсант ДВВИМУ им. Невельского Геннадий Порва, поэт. Вот таким составом наш ансамбль отправился в Заполярье.
Летняя навигация по Северному морскому пути, которая обычно длится 2-4 месяца, была в самом разгаре. Пока мы оформлялись, вовсю шла погрузка на судно всевозможных грузов для населенных пунктов побережья Камчатки, Чукотки, Якутии. К вечеру погрузку закончили, и судно, дав несколько прощальных гудков, неторопливо устремилось в открытое море.
Насколько помню, никто из нас в Заполярье раньше не ходил, поэтому предстоящий морской поход, конечно же, воспринимался нами как необычное и даже выдающееся событие. Мы понимали, что далеко не каждому выпадает в жизни шанс побывать за Полярным кругом, не каждому дано своими глазами увидеть неповторимый облик Севера.
Как вы думаете: какое первое открытие ждет людей, впервые выходящих в открытое море? Оказывается, цвет морской воды и воздух! Отойдя на 10-20 миль от берега, понимаешь, какая она, настоящая морская вода! Она темно-синяя, с фиолетовым оттенком и удивительно прозрачная. Далеко не то, что мы видим в наших бухтах! И только в море узнаешь, что такое «дышать свежим воздухом».
А тем временем «Енисей», спокойно пройдя Японское море, подошел к проливу Лаперуза. До Японии рукой подать, до Курил – тоже. Ужин закончен, но в этот раз народ почему-то не разбежался, а сел у телевизора. Думаю: "С чего бы это?! Здесь же ни один канал не показывает!" Ан нет, ошибся. Старпом пощелкал переключателем каналов, покрутил настройкой и - поймал! Японию! Шел какой-то японский фильм. Вроде как комедия. Но для нас комедия только начиналась.
Оказывается, у нас с японцами разные стандарты приёма сигнала, поэтому в телевизоре изображение есть, а звука нет. А зачем нам звук? Мы и сами что угодно можем озвучить, была бы фантазия! И тут началось: сразу несколько остряков, соревнуясь, стали выдавать такую «озвучку», такие комментарии, что кают-компания стонала и ползала!
Но и этого оказалось мало. Когда комедия сменилась новостным блоком, комментарии наших «переводчиков» стали еще круче. Помню, показали каких-то серьезных японских чиновников, которые долго спорили друг с другом, размахивая руками. Вот им досталось от души! Эх, если бы они знали, до каких «высот» доходил вольный перевод в устах разыгравшихся шутников - точно бы направили в наш МИД ноту протеста...
Здесь надо иметь в виду: тогда мы жили за «железным занавесом» и никакой другой информации о жизни в капстранах, кроме официальной, не получали. А тут вдруг Япония сама в гости наведалась! Чем не повод и посмотреть, и порезвиться?..
Наутро провели первую после «прописки» репетицию. Условия были, конечно, не супер - тесная и часто занятая кают-компания, а реквизит таскали с разных помещений. Гитары и электроорган подключали на самую малую мощность, иначе можно оглохнуть. Микрофон вообще не включали – колонки начинали фонить. Вот так и репетировали. Поначалу было тяжело и непривычно, но потом освоились. А как иначе? На других судах будет ненамного лучше, и надо привыкать.
Двое суток пути, и вот первая остановка и первая выгрузка – в поселке Усть-Камчатск. Он показался нам обычной перевалбазой. Прошлись по поселку. Не впечатлил. Оказался каким-то неухоженным: разбитые дороги, деревянные настилы вместо тротуаров, после дождей везде грязь, лужи. Почти все жители ходят в сапогах и рабочих робах. Дома, в основном, одно-двухэтажные, облезлые. Много ветхих бараков. Но довольно большой порт, есть рыбообрабатывающий завод и лесозаготовительные участки.
Концерт в поселке не планировался, и мы вернулись на судно. А вечером «Енисей» взял курс на поселок Провидения.
Пока шли, природа заметно посуровела: задули холодные северные ветры, а небо закрылось мощными свинцовыми тучами. Температура приблизилась к нулю, и это – в конце августа!
На меня последние мили до бухты Провидения произвели потрясающее впечатление. Мы шли вдоль восточного побережья, представлявшего собой громадные, почти отвесные черно-серые скалы с прожилками снега на вершинах. Ни единого намека на цивилизацию - ни построек, ни людей. Абсолютно дикий мир и голые скалы, и почти никакой растительности, кроме мха.
Внезапно откуда-то налетели чайки, сотни чаек. Они стали кружить над судном, истошно вопя, а потом пристроились в хвост и принялись рыбачить, ловко выхватывая из воды зазевавшихся рыб. Но им не повезло: вдруг резко усилился ветер, рванул ливень вперемешку со снегом, и эта свистопляска прогнала их прочь. И тут же море заштормило, качка усилилась. Но мы уже были на подходе, и через несколько часов «Енисей», зайдя в спокойную бухту Провидения, встал на рейде.
Поселок Провидения в то время был одним из крупнейших северных портов. Расположен на 64-й параллели. Вид издали просто сказочный: вокруг мощные отвесные скалы, и лишь у подножья узкая ровная береговая полоса. Вот на ней-то и стоит поселок-порт. На то время в поселке проживало более 6 тысяч человек.
Когда мы вышли на палубу, уже стемнело. На рейде стояло множество крупных судов с зажженными огнями, но все они казались просто точками на фоне гигантских мрачных скал, опоясывающих бухту. Было ощущение полной своей беззащитности перед могуществом дикой природы, и лишь близость поселка и залитого огнями порта отгоняли эту тревожную мысль.
На следующий вечер, по завершении выгрузки, мы дали концерт на нашем судне. 15 членов экипажа слушают, 8 – выступают. Оваций, конечно, не было (не та обстановка), но приняли нас тепло. А после концерта мы еще долго беседовали с моряками о море, о «северах» и просто о жизни. А на следующий день, погрузив аппаратуру на прибрежный катер, отправились выступать на одно из стоящих на рейде судов,. Это был сухогруз, названия уже не помню. Когда мы поднялись на судно, экипаж уже ждал нас в кают-компании. Зрителей было побольше, чем на «Енисее», - около сорока человек. Да и просторная кают-компания напоминала маленький кинозал. Приняли нас радушно, а мы, конечно, постарались. Как говорится – «в тесноте, да не в обиде».
На следующий день мы дали еще два концерта на судах, стоявших на рейде. Как и накануне, за нами приходил катер, мы погружали туда колонки, усилители, сценическую одежду и инструменты. В этот раз немного штормило, но нашу вылазку подстраховывали экипажи.
А на третий день у нас было запланировано выступление в местном доме культуры. Но это на вечер. А днем к нашему судну подошел катер и перевез нас на берег, где ждала крытая машина типа «вахтовки». Мы подъехали к дому культуры, выгрузили на сцену инструмент и прогулялись по поселку. Он нам понравился. Несколько панельных трех-четырехэтажных домов, продуманная планировка улиц, есть инфраструктура (кинотеатр, дом культуры, почта, кафе, магазины), опрятно одетые жители.
Потом вернулись в дом культуры и подготовились к выступлению. Там зал примерно на 500 мест. Весь поселок заранее знал о концерте, и в назначенный час все места были заняты, причем удивило, что мужская часть зрителей заметно преобладала. А мы уже соскучились по просторным залам и отыграли программу с большим подъемом. Зрители тоже не остались в долгу и не раз награждали нас продолжительными аплодисментами. Чувствовалось, что для них концерт был и праздником, и разрядкой. А как смеялись над сценками из студенческой жизни, над частушками и стихами «начинающего поэта»!..
Когда концерт закончился, к нам подошла группа зрителей, которые поблагодарили нас за интересную программу. Мне запомнилась супружеская пара, оба - работники порта. Они сказали, что рады нашему визиту, и поблагодарили за такой жизнерадостный концерт. А еще посетовали, что артисты у них бывают редко, работы в порту много, но иногда так хочется праздника души...
На «Енисей» мы вернулись за полночь, а наутро судно взяло курс на Заполярье.
А что такое Заполярье? Раньше я думал - то, что лежит выше 70-й параллели, вспоминая при этом некогда популярную песню «Ребята 70-й широты». Очень позитивная, призывная, напористая песня, наполненная оптимизмом. Но, оказывается, ошибался: Заполярье находится за 66-й параллелью, а точнее – севернее 66 градусов 34 минут! Так что Провидение – это еще предполярье, там 64-я широта.
Ну, а мы держим курс на север. Повезло: не штормило. Без остановок прошли пос. Лаврентия и расформированный пос. Наукан, он до 1958 г. был самым близким к Аляске населенным пунктом. И вот, обогнув самую восточную точку на карте СССР, мы входим в Северный Ледовитый океан.
А вид был зловещий: низко идущие черные тучи, вода свинцового цвета, очень мрачный скалистый берег. Ветер усиливается и постепенно нагоняет льдины. Они не очень крупные, судно легко их раздвигает и, слегка замедлив ход, продолжает движение. Проходим Уэлен. В это время всех нас вызывает капитан и в присутствии экипажа вручает каждому из нас грамоту от имени... бога морей Нептуна! Сюрприз! Оказывается, мы только что пересекли Северный Полярный круг! Конечно, грамота шутливая, но как было приятно! Мы даже полярниками себя почувствовали! Слегка, конечно...
Еще сутки хода, и вот долгожданная остановка – мыс Шмидта, 69-я параллель. Небольшой поселок, погранзона, очередной перевалочный пункт. Население около 1800 человек. Здесь мы впервые столкнулись с трудностями выгрузки.
Дело в том, что причальной стенки здесь не было, и мы встали на рейде в полумиле от берега. Отлично помню: была чудесная солнечная погода и чуть ли не штиль. К нам уже направили мелководную баржу, чтобы забрать с судна груз. А мы вместе должны были помогать экипажу при выгрузке. И тут, буквально за полчаса, всё изменилось: налетел ветер, сгустились свинцовые тучи и пошел густой снег. А к берегу с океана нанесло столько льдин, что последние сто метров до судна баржа шла почти час, застревая и делая немыслимые зигзаги, а потом долго пристыковывалась. Но в итоге всё прошло благополучно: груз был перемещён на баржу и к вечеру доставлен на склад.
Стармех потом рассказал, что «Енисей» уже терпел здесь бедствие, и было это в 1964 году. Тогда «Енисей» слишком близко подошел к берегу, за что и поплатился: неожиданно налетел штормовой ветер, потащил судно к берегу и посадил на мель. Судно попыталось дать задний ход, но всё больше увязало в сыпучем дне, а гребной винт сломался, и трюмы стало заливать водой. Пытался помочь и находившийся рядом теплоход, но брошенный на «Енисей» трос оборвался. После этого на помощь приходило еще несколько теплоходов и вертолетов, затем баржи, а из Владивостока прилетели капитаны-наставники. Совместными усилиями с борта «Енисея» сняли почти весь груз, после чего судно стащили с мели и отбуксировали в порт Провидения на ремонт. А вся операция продолжалась больше 10 дней.
В следующие два дня мы дали один концерт в местном клубе и два на судах. На одном из них, сухогрузе «Генерал Панфилов», нас после концерта пригласили на ужин. Там нам вручили памятные открытки с изображением судна и с благодарственной надписью капитана.
А выступление в клубе, вмещавшем где-то 400-500 зрителей, запомнилось тем, что зал был переполнен и некоторые зрители стояли вдоль стен. Но это еще не всё. После концерта мы отыграли танцы в фойе клуба. Объявили начало в 23-00, но основной поток народу явно не торопился и пришел на танцы после 24 часов. Так что танцы закончились после трех ночи. Оказывается, такое смещение по времени связано с длительностью полярного дня в северных широтах. В начале сентября здесь темнеет только после полуночи, а светает уже после трех часов ночи, вот и пришлось играть и петь непрерывно больше 4-х часов. Вспомнили весь свой репертуар, но и этого оказалось мало. Тогда стали играть вещи, никогда прежде нами не исполнявшиеся, благо наши музыканты могли сходу сыграть любую музыку и в любой тональности.
Там же мы познакомились со здешними жителями. Это были и работники порта, и полярные летчики, и военные. Было и несколько человек коренных народностей, но они пришли только на концерт.
А на танцах нас заинтересовал один местный житель. Он очень удивил нас, вежливо (и в то же время важно) обращаясь к каждому из нас словом «Эфенди», то есть «господин», «сударь». В процессе беседы у нас создалось о нем впечатление как о весьма образованном и культурном человеке. Думаю, его обширные познания могли удивить любого. Потом нам сказали, что это бывший политический заключенный, отбывший на северах длительный срок и осевший затем в здешнем поселке.
И снова в путь. На этот раз идем на Певек. Погода неважная. Слегка штормит, море до горизонта застлано взломанным льдом. И хотя «Енисей» относится к судам ледового класса, но всё же не ледокол. Поэтому шли очень медленно. Прямо по курсу следования не раз видели стада тюленей и нерп, лениво развалившихся на льдинах. Причем, эти животные лежат до последнего, пока нос судна не упрется в их «поляну» - и лишь тогда нехотя отплывают метров на 30 и долго глядят вслед.
Непривычно было наблюдать в Заполярье движение солнца. Оно у горизонта вставало, вдоль горизонта проплывало и за горизонт садилось. Точнее - присаживалось, продолжая освещать небо и удлиняя полярный день, отчего оставалось ощущение какой-то незаконченности.
И вот после многочасового похода мы, наконец, подошли к Чаунской бухте и увидели вдали огни Певека – города с населением в 10 тысяч человек, расположенного на 70-й широте. В Певеке самый большой торговый порт Восточного Заполярья. В этом порту мы и пришвартовались.
Интересный город. Своему развитию он обязан не только выгодным размещением (море, торговые пути), но и открытием поблизости крупных месторождений полезных ископаемых - олова, ртути, золота. Город по-своему красив и неповторим. Ухоженность, продуманная застройка, развитая инфраструктура, ряд современных панельных домов, асфальтированные улицы. Приятно было пройтись по его центру, посетить кинотеатр, посидеть в кафе.
А когда зашли в универмаг, то глазам не поверили - полно импортных товаров! За обычные рубли! Шубы, пальто, туфли, ботинки, костюмы, сорочки, свитера, радиотехника и т.д. и т.п. Прямо сказка какая-то! Во Владивостоке такие товары можно было достать только из-под полы и с большой переплатой! Конечно, кое-что мы там купили, но по мелочам - с деньгами было туго, а пароходство пока ни копейки не заплатило. Но наш худрук Сережа Исаев и здесь не растерялся – он договорился о проведении платных концертов в местном доме культуры, где концерты нашим пароходством и не планировались. Мы дали там два концерта подряд при полном аншлаге. Но и этого оказалось мало - жители вообще не хотели нас отпускать и готовы были слушать нас и в 3-й, и в 4-й раз. Их можно было понять: в то время ансамбли появлялись там крайне редко!
Нам запомнилось, как после концерта собралась толпа людей перед ДК, они выставили на крыльцо бутылки с шампанским и просили нас остаться. Это была трогательная сцена! Но чем мы могли помочь? К сожалению, нам надо было торопиться, так как уже были запланированы новые выступления, да и арктическая навигация подходила к концу.
На вырученные деньги мы приобрели в универмаге сценическую одежду, добротную обувь, свитера и кое-что из концертного оборудования. И уже на следующий день выступали в модных итальянских свитерах. Концерт проходил на одном из судов, стоявших у причальной стенки Певека. Если не изменяет память - на дизель-электроходе «Леня Голиков». А потом были выступления на сухогрузе «Александр Бондаренко» и на ледоколе "Сибирь".
Как бы там ни было, жители Севера, оторванные от цивилизации и живущие в экстремально суровых условиях, должны иметь компенсацию за это. И в то время это было: северные надбавки к зарплате, льготы при выходе на пенсию и даже качественные импортные товары в условиях всеобщего дефицита. А вот культурного обслуживания не хватало.
Наутро нам поступает распоряжение пароходства - пересесть на танкер (названия его не помню) и отправиться по Колыме вглубь материка до поселка Черский. Мы тепло попрощались с экипажем «Енисея». Жаль было расставаться, между нами установились добрые отношения. Забегая вперед, скажу, что с некоторыми ребятами из экипажа мы потом не раз встречались во Владивостоке.
А танкер уже прибыл в Певек. Нас сразу же известили, что на судне строжайшая противопожарная дисциплина и нам будут доплачивать "гробовые". А что везем - так и не сказали. По пути мы должны дать 2-3 концерта. Потом нам дали подписать какие-то бумаги, разместили по каютам, и мы отправились к устью реки Колымы, чтобы затем пойти на юг, к её верховью.
Условия на танкере были не самые лучшие: каюты тесные, по судну особо не разгуляешься, везде запрещающие таблички. Экипаж человек 6-8. А сам танкер в сравнении с «Енисеем» показался пушинкой, что мы и почувствовали на себе. Например, даже двигаясь по Колыме, он раскачивался так, словно попал в сильный шторм.
В Амбарчик мы не заходили. Первая остановка – Зеленый Мыс, в 130 км от устья. Широта 69 градусов. Это даже не поселок, а морской порт вместе с обслуживающим его производственно-складским комплексом. Здесь дали концерт на судне. Территорию осмотреть не успели.
А после выгрузки-погрузки танкер взял курс на поселок Черский, что в трех километрах от Зеленого Мыса. Кстати, Зеленый Мыс территориально относится к поселку Черский. Население поселка составляло тогда 9 тыс. человек. Это был последний посещенный нами поселок в направлении «туда». Ледовая обстановка ухудшилась, и намечавшийся ранее маршрут до Норильска нам отменили.
В Черском мы выступили в одном из клубов и тут же поспешили в местный аэропорт, не осматривая поселка (поджимало время). С Черского и началось наше возвращение домой. Мы сели в красно-белый самолет (по-моему, это был ИЛ-14П полярной авиации) и направились в Певек, но не напрямик, а выйдя вначале на побережье. Вид сверху поразил ослепительной белизной горных вершин и обилием льда, наползающего на узкую чистую полоску воды вдоль берега. Абсолютно безжизненная панорама на сотни километров, никаких намеков на присутствие человека. Дикие, суровые места... Самолет сильно раскачивало и бросало вниз. Но полет был недолгим - через полтора часа мы приземлились в аэропорту Певека и отправились в морской порт.
«Енисея» здесь уже не было, и нас посадили на ледокол «Москва», стоявший у причала порта. В первый же день, после ужина, мы дали здесь концерт в большом, комфортабельном и очень уютном зале. Сейчас уже не помню, что это было за помещение – то ли кают-компания, то ли кинозал. Но помню, что народу было много, около ста человек. И очень понравилось общее настроение зрителей. Они с большим удовольствием смотрели нашу программу и от души аплодировали каждому участнику. А когда мы показывали юмористические номера, зрители становились как бы участниками представления, отпуская шутки и вступая в диалог с ведущим Сергеем Исаевым, а тот умело обыгрывал это своими репликами.
По окончании концерта мы долго общались с членами экипажа, благо торопиться было некуда – нас закрепили за ледоколом на часть пути до Провидения.
После танкера ледокол показался плавучим городком: огромный, вместительный, мощный, ярко освещенный, с многочисленным экипажем. Шел он неторопливо и почти без раскачки. Как только он проходил перевалочный пункт, сзади пристраивались суда, обычно по 2-4, и шли по чистой воде до места назначения, а на их место становились новые.
А в поселке Провидения нас поджидал "Енисей", пришедший туда раньше. Он снова стал нашим домом до Петропавловска-Камчатского.
На обратном пути концертов мы уже не давали, и была лишь одна остановка - где-то у поселка за Мысом Шмидта. Обратил внимание, как со стоящего поблизости сухогруза кто-то ловил рыбу. Это было завораживающее зрелище: не успевал он забросить удочку, как рыба уже на крючке! А ловилась явно не мелочь. Я такой скорости никогда и нигде больше не видел. Часа не прошло – ведро почти до краев! Вот куда, оказывается, надо ездить на рыбалку!
Через двое суток зашли в порт Провидения. Подошел какой-то ледокол и повел нас до Петропавловска-Камчатского. Помню, как в районе мыса Дежнёва мы оказались в ледяной ловушке, но ледокол, меняя направления, нащупал слабый лед и пробил путь в обход. Так мы дошли до Усть-Камчатска. Здесь ледокол нас оставил, так как ледовая обстановка уже не вызывала опасений, а мы пошли дальше, на Петропавловск-Камчатский, и вскоре вошли в Авачинскую бухту.
Нам оставался последний бросок – на Владивосток. Но попутных судов в ближайшие дни не предвиделось, оставался только пассажирский теплоход «Советский Союз». Пароходство нашу проблему быстро решило, и на следующий день мы уже разместились в двухместных каютах этого легендарного и самого крупного в СССР пассажирского судна. Рейс прошел без особых приключений, кроме одного – в южной части Охотского моря мы попали в шторм где-то 7-8 баллов. Оказалось, что даже такое огромное судно может сильно раскачиваться. Ходить и даже стоять было трудно. Не знаю, так ли на самом деле или нет, но кто-то из экипажа сказал нам, что в такой сильный шторм судно еще не попадало. Многих укачало, а некоторые даже и не пытались вставать. Но, к счастью, это продолжалось меньше суток.
А Японское море оказалось более спокойным и позволило нам почти всё время находиться на палубе. Последние трое суток интересно было наблюдать переход из снежной зимы в пока еще зеленую осень. Мы долго вглядывались в горизонт, выискивая очертания родного берега. И вот он появился. Только перед встречей понимаешь, насколько соскучился по своему городу, по родным и друзьям.
Наконец, последняя миля пройдена. 6 октября 1969 года заходим в бухту Золотой Рог, сворачиваем в морской торговый порт, где долго швартуемся. Владивосток встречает холодной, ветреной погодой. Но это сущий пустяк в сравнении с теплом близких тебе людей, которые уже ждут тебя на причале! Здравствуй, Владивосток! Привет, мои родные и любимые! Спасибо вам, что ждали и что мы снова вместе...
Так закончился наш экзотический тур. Ровно полтора месяца мы были в пути, и это время наполнилось потрясающими событиями и яркими, незабываемыми впечатлениями. Мы открыли для себя уникальный мир под названием «Заполярье». Мы увидели бескрайние морские просторы, покрытые ледяным панцирем и снегом. Мы увидели необычайно суровую и совершенно дикую, уникальную природу Крайнего Севера, где, казалось бы, нет места человеку. Но, несмотря на лишения и огромные трудности, люди там живут, работают и обустраивают поселки и города. Это подвиг. Честь им и хвала.
6. А что дальше?
А вот что.
По возвращении из Арктики мне надо было ехать по распределению. Вообще-то меня ждали в другом городе, чему я был не очень рад, но по договоренности между ректорами ДВПИ и ДВГУ меня приняли на работу в политехнический институт на одну из кафедр, и стал я вникать в тонкости работы. Но в это же время профком и комитет комсомола стали отпрашивать меня то на гастроли, то на разовые выступления, то на фестивали...
Например, в феврале решением профкома и ректората ДВПИ нас с Юрием Кулибабо (он тогда уже работал преподавателем ДВПИ) направили в Казань на Всесоюзный фестиваль технических вузов, посвященный 100-летию со дня рождения В.И. Ленина. С нами полетел ансамбль «Орбита» кораблестроительного факультета ДВПИ.
Стоит ли говорить, насколько важным и ответственным был этот фестиваль и для нас, и для института? Последнюю неделю перед вылетом мы чуть ли не жили в репетиционном зале, зато добились очень хорошего уровня исполнения.
К фестивалю мы с Юрой подготовили песни патриотической направленности (а иначе и быть не могло). У меня были две песни собственного сочинения - «Но ты не сердись» и «Юнга моего детства», обе воспевали труд моряка. А у Юры песни были еще круче, очень подходившие его сильному, красивому баритону. Одна из них, «Двадцатая весна» (о событиях на Даманском), потрясла зал и тематикой, и исполнением. Юра выступил блестяще и получил звание лауреата фестиваля. Мое выступление встретили тоже очень тепло, и жюри присвоило мне звание дипломанта фестиваля.
По возвращении домой мы, можно сказать, были обласканы профкомом и комитетом комсомола института. И тут же нас в составе «Эврики» снова посылают на гастроли по краю. А когда работать?
Не знаю, как встретили на кафедре Юру Кулибабо после всех этих гастролей, но меня – прохладно. Реакция кафедры была предсказуема: кому интересно, чтобы у него в штате были гастролеры, за которых должны работать другие? И вот однажды вызывает меня непосредственный начальник и говорит, что больше гастролей не потерпит - или «Эврика», или работа.
Если честно, на своего шефа я не в обиде. Он был прав, и на его месте я поступил бы так же. Давно был готов к такому повороту, понимая, что работа и постоянные гастроли несовместимы. И вот разговор состоялся. Что выбрать? Наступил момент истины.
Решил так: ни "Эврика", ни работа. Пусть музыка останется одним из моих хобби. Перед этим мне предложили петь в ансамбле новосибирской филармонии, но я отказался, понимая, что у меня для этого недостаточно профессиональных качеств, да и не для того я заканчивал физмат. А работа в вузе поначалу не оправдала ожиданий – и не интересная, и малооплачиваемая. К тому времени я уже был женат, жена (студентка) не работала, и надо было обеспечивать семью. Кстати, жена была категорически против моей певческой карьеры.
В итоге я уволился из ДВПИ и на следующий день был принят на работу в конструкторский отдел завода «Дальприбор», выпускавшего радиоэлектронные изделия. Мне понравились и сама работа, и коллектив, да и зарплата не подвела. Вскоре мы организовали там эстрадный ансамбль, в котором я пел и играл на ритм-гитаре. В общем, неплохой получился ансамбль, хотя и уровнем несколько ниже "Эврики".
Этот завод определил мое будущее: там я перешел во вновь открытый отдел АСУ и, отработав на заводе 5 лет, в дальнейшем проработал в вычислительных центрах около 20 лет, а после развала СССР – в коммерческих структурах. Прошел все ступени – от инженера до директора.
Мое увлечение музыкой осталось и после «Эврики». В 1975 году мне предложили работу по совместительству - солистом оркестра Дома офицеров Тихоокеанского флота. Работал в ИВЦ днем, а в ДОФе - по вечерам и в выходные, по 3 раза в неделю, что меня очень устраивало. Идеальный вариант для тех, кто ищет совмещение приятного с полезным.
Мы обслуживали корабли ТОФ и играли на танцах в Доме офицеров и на прилегающей летней танцплощадке. Все музыканты были опытными профессионалами, некоторые были музыкантами симфонического оркестра Приморского телевидения и радио. Такого энтузиазма, как в «Эврике», я здесь не наблюдал, но на то и профессионалы, чтобы с первого раза чисто сыграть с листа любую партию. С этим оркестром мне как вокалисту удалось приобрести дополнительный опыт выступлений. А еще повезло исполнить с ним и с симфоническим оркестром Приморского телевидения и радио ряд песен в нескольких праздничных телепрограммах.
В ДОФе я проработал до конца 1977 года, но потом на нас решили сэкономить. Весь состав (10 человек) уволили, а взамен взяли самодеятельную группу «а-ля битлс» (5 человек). Выиграло ли от этого качество? Не думаю.
В то время мои контакты с «Эврикой» были нечастыми, но отношения всегда оставались дружескими. А однажды, в 1978-м, ребята очень мне помогли. Работая в ИВЦ Примгеологоуправления, я написал две песни ко Дню геолога, которые и должен был исполнить в телеэфире. А оркестра не было. Тогда я обратился к Сергею Ананьеву, и он сделал аранжировки. А через 3 дня вся «Эврика» пришла в Дом радио на запись фонограмм и затем приняла участие в передаче на Приморском телевидении. И передача прошла успешно.
Даже уволившись из ДВПИ, я был в курсе дел «Эврики». После 1970 года она продолжала успешно выступать на самом высоком уровне. Вот примеры. В 1971 году «Эврика» победила в дальневосточной зоне конкурса «Алло, мы ищем таланты!» и выступила в финале в Москве, а в 1974 году успешно выступила на всесоюзном конкурсе «Молодые голоса» в Томске. В 1975 году участвовала в фестивале в честь 30-летия Победы в г. Волгограде, а также во всесоюзных показательных выступлениях вокально-инструментальных ансамблей в Киеве в 1977 году. Были выступления и за рубежом - в Финляндии в 1973 году и в Японии в 1971 и 1977 годах. То есть, на 70-е годы пришелся пик успешности ансамбля.
Конечно, жаль, что после 1970 года мне уже не довелось выступать с «Эврикой», но жизнь есть жизнь. Я всегда радовался успехам этого замечательного, неординарного коллектива. И очень надеюсь, что мы, бывшие эвриканцы, сможем здесь, на этом сайте, встречаться, общаться, делиться воспоминаниями и идеями. Уже сейчас наш сайт помог наладить контакты между некоторыми участниками "Эврики". А может, и другие владивостокские студенческие ансамбли тех лет расскажут о себе? Уверен: нам есть чем поделиться, ведь это были незабываемые годы!
P.S. Выражаю признательность Евгению Малеванному за ценные замечания и новые факты по арктическому круизу. Спасибо, Женя!
__________________________________________________________
Готовлюсь к первенству края
